Ольга Колоскова

Незадолго до встречи с героем моего следующего материала Валерием Мельником меня настиг, прости Господи, жуткий остеохондроз. И когда я, чувствуя себя настоящей калекой, встретилась с директором Тверского реабилитационного центра для детей и подростков с ограниченными возможностями, я поняла: судьба решила надо мной посмеяться.

Свет в конце тоннеля

В похожем положении находился и Валерий Геннадьевич, когда в начале 90-х принял решение создать в Твери организацию, где никому не нужные тогда, по сути, дети-инвалиды могли бы получать достойное лечение. В 1991 году он пережил сразу два инфаркта, в результате чего сам стал инвалидом.

— Какое-то время я находился между жизнью и смертью, — рассказывает Валерий Геннадьевич. — Видел тот самый пресловутый коридор с лучом яркого света в конце тоннеля — он действительно существует, теперь я в этом уверен. Но Господь дал мне шанс, помог выкарабкаться и помогает до сих пор. Только он — говорю это совершенно серьезно.

Восстанавливался тяжело, два года практически не выходил из дома. А потом ноги, как говорится, сами понесли в Общество инвалидов. Там Мельник и узнал о той катастрофической ситуации, в которой находились наши дети и подростки инвалиды. Впрочем, как рассказал Валерий Геннадьевич, не только у нас. На тот момент таких детей для государства просто не существовало, они просто сидели по домам. Больные церебральным параличом, нервно-мышечными и сердечно-сосудистыми заболеваниями, связанными с нарушением опорно-двигательной системы, получали ровно то лечение, что и все остальные дети: в случае чего к ним просто приходил педиатр или участковый терапевт. Только в 1992 году указом президента Ельцина в стране началось создание локальных реабилитационных центров для детей с ограниченными возможностями.

Начало

Своими глазами увидев смерть, будущий директор такого центра уже понял, что в живых его оставили не случайно — у него здесь есть конкретная задача. Заботу о «ненужных» детях он решил взять на себя. В 1994 году центру, тогда еще общественной организации, дали помещение. Первая группа насчитывала всего шесть-семь человек, с детьми работали их же родители. Естественно, на общественных началах, то есть даром.

— Дети были в прямом смысле дикими, — вспоминает Валерий Геннадьевич. — Сидя по домам, они и не представляли, что бывает иначе, что есть такие же, как они, и не умели друг с другом общаться. Мамы же в свою очередь опасались выводить их на улицу: кто-то боялся, что над ребенком будут смеяться, кто-то просто его стеснялся.

Вполне веселый, влюбленный в свое дело человек, Мельник переходит едва не на шепот, когда рассказывает о первых месяцах работы. Тогда ему лично пришлось обойти 240 семей, и практически в каждой его встречали с агрессией. Матери-одиночки — а их было подавляющее большинство — не привыкли к заботе со стороны, и это было обычной реакцией на внимание со стороны, которое редко несло в себе позитив.

— Положение на тот момент было просто ужасающим, — сокрушенно говорит Валерий Геннадьевич. — Не забудьте, начинались 90-е: копеечное пособие, мать не может лишний раз выйти из дома, не говоря уже о том, чтобы устроиться на работу. Было немало случаев суицида как среди детей, так и среди их матерей, — в отчаянии они не находили другого выхода.

Мельник методически записывал: кто в каком положении находится, как с кем работать, какие нужны специалисты. После разговора с людьми расставались они уже по-доброму. Так дело постепенно стало двигаться вперед.

С миру по нитке

В 1997 году общественная организация детей-инвалидов получает статус муниципального учреждения, в 2005-м — государственного. К этому времени Мельник уже позаботился об оснащении Центра — выиграл пару грантов, на которые смог закупить оборудование, набрать и обучить персонал. Сотрудников собирал где только можно было — переманивал молодых специалистов из школ, больниц. Вместе с ними ездил перенимать опыт в Германию, где подобная практика существует уже более сорока лет. Но все же основным занятием руководителя на тот момент был поиск элементарного пропитания.

— Закупая у немцев оборудование, я сказал: если можете помочь еще чем-то, то организуйте нам доставку продуктов, и как можно больше, — рассказывает Мельник. — Мы буквально раздавали людям, крупу, консервы. Когда удавалось разжиться деньгами, я клал определенную сумму на книжку тем, кто находился в наиболее бедственном положении. В молодости я был комсомольцем-активистом, успел заиметь много связей, знакомств. Тогда они мне пришлись как нельзя кстати.

Сейчас реабилитационный центр — это второй дом и для детей, и для их родителей. Ребенок находится под наблюдением специалистов с девяти до полшестого, поэтому многие мамы смогли устроиться на работу. У них появилась возможность более широкого общения, ощущение востребованности, а значит, и климат в семье стал более благоприятным. Жизнь потихоньку наладилась.

Необычные дети

— Что такое ребенок-инвалид? Во-первых, это некрасивое слово, я предпочитаю называть их необычными детьми.

Несмотря на то что жизнь действительно наладилась и стала совсем не похожа на страшные девяностые, ежедневные будни таких необычных детей мало изменились. Они по-прежнему ограничены в общении и редко выбираются из дома. Зачастую они не умеют элементарного: пользоваться туалетом, включать кран и свет, шнуровать ботинки. Что уж говорить о том, чтобы самостоятельно приготовить еду. В центре они проходят не только физическую реабилитацию, но и социальную адаптацию.

— На данный момент у нас на учете состоит около 700 детей, — говорит Мельник. — Согласно уставу, мы должны работать с детьми от трех до восемнадцати лет, но это правило иногда не соблюдается. Дело в том, что некоторые заболевания требуют продолжения или, напротив, более раннего лечения. Так, например, наши психолог, дефектолог и логопед разработали очень эффективную методику для раннего аутизма, заниматься которым нужно уже с годовалого возраста.

Проникнуть в мир ребенка с таким заболеванием, по словам Валерия Геннадьевича, неимоверно сложно. Он не разговаривает, не реагирует на окружающих — мы для него просто не существуем, он пребывает в своем, совершенно отдельном от нас мире. Конечно, не все пациенты центра находятся в таком тяжелом состоянии, для каждого рода заболевания тут предусмотрена своя форма реабилитации. Судьба «выпускников» центра самая разная. Как рассказал директор, кто-то создает собственные семьи, кто-то находит себя в профессии. Среди бывших пациентов есть один лауреат Международной премии за успехи в изобразительном искусстве другой стал ни много ни мало депутатом Тверской городской Думы.

— Мне запомнилась история одного парнишки, больного эпилепсией, — рассказывает Мельник. — Он мечтал стать токарем, его просто невозможно было увести от станка в мастерской, куда я его пристроил. Я наказал мастеру не оставлять его одного и внимательно следить за ним. В итоге парень настолько серьезно увлекся токарным делом, что выучился и поступил на завод токарем. И не поверите, у него исчезли приступы. Потом знающие люди мне объяснили, что такой эффект может давать сильная заинтересованность каким-либо делом.

К созданию такой заинтересованности Мельник тоже приложил руку, организовав на базе одного из тверских лицеев класс для подростков-колясочников. Подобный класс был открыт в одной из школ. Проучившись в нем до восьмого класса, дети продолжают обучение в вечерней школе. Но одна мысль все-таки тяготит директора центра — несмотря на успехи некоторых пациентов, по большому счету, молодым инвалидам идти некуда.

— Общество инвалидов? Ну а что оно дает? — сокрушается Валерий Геннадьевич. — Материальная помощь смешного размера, и все. А ведь им нужно реализоваться — и как личности, и профессионально. Я давно уже вынашиваю идею центра, где вышедшие от нас могли бы попытаться найти себя в жизни. Но сам я просто не смогу разорваться. Для этого нужен молодой руководитель, который бы нашел средства, помещение, все организовал, а главное — чтобы горел делом, за которое возьмется. Он не сможет тянуть это, если у него не будет искреннего чувства любви, сочувствия, желания помочь, даже если и бескорыстно. Иначе не стоит и начинать.

Бескрайние перспективы

Когда-то Глеб Жеглов в известном фильме учил молодого Шарапова, как разговорить собеседника: найди тему, говаривал он, которая ему интересна, и попытайся подвинуть разговор о нем самом. Я убедилась на практике, что схема эта не работает, когда речь идет о людях, занятых делом всей своей жизни, результаты которого зависят от ежедневного, вполне конкретного кропотливого труда. Сколько я ни пыталась извлечь из моего собеседника его личные переживания, он только отшучивался и вновь говорил о своей работе. Так я узнала, что в декабре этого года Центр реабилитации детей и подростков инвалидов становится автономным учреждением.

— На какое-то время государственное финансирование сохранится, ну а через пару лет мы перейдем на самообеспечение, — об этом Валерий Геннадьевич говорит уже не полушепотом, а вдохновенно. — Бесплатное лечение все равно будет практиковаться, оно будет обеспечиваться на средства тех, кто может позволить себе оплатить курс реабилитации. Я считаю это правильным, так поступают во всех цивилизованных странах. А мы, кстати, входим в пятерку лучших реабилитационных центров России. Правда, по мне, так лучше б их вообще не было...

Кроме этого, я узнала, что при центре существует мобильная группа, которая посещает удаленные уголки нашей области. Специалисты проводят осмотры детей, дают рекомендации родителям, принимают заявки на необходимое оборудование. Сотрудники центра регулярно пополняют свой арсенал новыми собственными разработками. А в будущем, как пообещал Мельник, начнется сотрудничество с тверским ипподромом, где пациенты будут проходить ипотерапию.

Так было суждено

— Хлопот очень много, если честно — уже подустал, — по секрету признался мне создатель и бессменный руководитель центра, он же лауреат премии Международного фонда имени академика Лихачева, он же — кавалер ордена «За заслуги перед Отечеством» II степени. — Уже планирую уйти на покой — оставлю бразды правления своему талантливому заместителю. Мне даже дома от моих забот нет покоя — иногда вскакиваю среди ночи, чтобы записать идею, которая вдруг свалилась на меня. Кстати, очень многие проекты, которые сегодня реализованы, родились именно так. Иногда думаю: если бы не тот роковой случай с инфарктом, скорее всего, я так никогда и не обеспокоился бы судьбой таких необычных детей. И дело даже не в том, что я на себе испытал, каково быть инвалидом. Все пошло само собой, как будто это было кем-то запланировано. Одно за другим все складывалось в стройную цепочку, хотя и не так легко, как это сейчас может показаться. Иногда, когда рождается идея что-то сделать, посещает сомнение — а справлюсь ли я? Задумка кажется нереальной: нет ни лишних денег, ни возможностей. Но надо. Не отступать все это время помогало только одно — осознание того, что я не могу иначе.

«Вече Твери»